Кузьмоловское городское поселение
Важная информация
11 апреля 2021
За годы войны через фашистские лагеря смерти прошли более 20 миллионов человек из 30 стран мира, из них 5 миллионов — наши деды и прадеды, бабушки и прабабушки. Продолжительность жизни узников фашистов составляла менее года. Около 10 миллионов взрослых и 2 миллиона детей так и не дожили до освобождения.
76 лет назад весенним днем 11 апреля узники концентрационного лагеря «Бухенвальд» - изможденные рабским трудом и голодом, униженные, безоружные, измученные издевательствами, лишенные права на жизнь люди - организовали против гитлеровцев интернациональное восстание и вырвались на свободу. В память об этом событии по решению ООН ежегодно 11 апреля проводится Международный день освобождения узников. Миллионы людей разных национальностей в последние месяцы войны были освобождены из лагерей смерти, вызволены из фашистского рабства. Кажется, так давно это было. Но только не для тех, кто прошел сквозь ужасы фашистских лагерей.
А время идет. Уходят люди. Сменяются поколения.
В настоящее время несовершеннолетние узники фашизма - это пожилые люди, самым молодым из которых за 80 лет. Сегодня в Кузьмоловском городском поселении проживает 20 бывших узников концентрационных лагерей. Биографии этих людей — это настоящие живые уроки мужества для молодого поколения.
В архиве администрации Кузьмоловского городского поселения хранятся рукописные записи воспоминаний наших земляков, которые рассказали о страницах своей жизни, выпавшей на то тяжкое время 20 века.
Воспоминания Лидии Александровны Г.
Перед войной семья уехала из Ленинграда на дачу в деревню Столбец, Батецкого района, Ленинградской области.
«Шел 1941 год. Июнь месяц. Шли выпускные экзамены. Выпускные вечера. Выпуск в военных училищах. Все было, как всегда и вдруг… Утром рано по радио знаменитый диктор Левитан объявил о нападении Германии на СССР без объявления войны.
Бомбят города. Нас стали бомбить 23 июня рано утром. Шел эталон с молодыми офицерами последний выпуск. Это было страшно. Недалеко была река Луга, а через нее железнодорожный мост. Вот немцы и бомбили его, чтобы из Ленинграда не шла военная техника. Очень многие погибли и многих ранило наших военных. Ничего не было, а голыми руками ничего нельзя было сделать. Раненых увозили в больницы, а погибших складывали в воронки от бомб и зарывали.
Мне было 8 лет, я суетилась, помогала маме: приносила из дома полотенца и простыни, потому что ничего не было. Потом собрали всех на площади и сказали, что только дети и старики остаются, а всем остальным копать траншеи. Мама ушла со всеми, а мы остались с бабушкой: брат 13 лет, сестра 10 лет и я 8-ми лет. А тут почти сразу объявили эвакуацию. Мамы нет, что делать? Брат с другом пошли туда, где копали траншеи и привели наших мам домой.
Надо было собрать все необходимое, только недолго. Дали одну лошадь и дядю Гришу без ноги, это сосед, он и будет старшим. Сказали: «Все будете делать, что он скажет». Дядя Гриша сел на телегу, чтобы управлять лошадью. Телега была небольшая и сели в нее инвалиды и дети. И, наконец, поехали. А остальные все пошли пешком, шли долго. Я очень хотела пить и стала просить у мамы. Она сказала: «Все устали и все хотят пить». И видим: навстречу нам идут солдаты и тащат на себе пушки. Солдат было мало, три пушки. Тащили пушки, чтобы держать оборону с этого берегу реки Луги, а на том берегу немцы. А вы куда? Эвакуация. Мы отступаем. Там немцы. Идите в лес, другого выхода нет.
И мы пришли в лес, стали рыть окопы и в них жить. Сыро, холодно, очень хотелось есть. Собирали грибы, ягоды и так до холодов. А потом ребята и дядя Гриша нашли деревню, она называлась Горка, вышла из дома женщина и спросила, кто мы. Сказали, что мы эвакуировались, но там везде немцы, вот мы и живем в лесу. Она спросила, сколько нас там. Человек 50,ответили. Приходите все, мы вам поможем, сказала она. В деревне мы пробыли всю зиму, а как стало тепло, нам сказали, чтобы мы ушли в окопы. Сказали: «Мы вам будем приносить еду». Еду дали с собой.
Рано утром мы услышали лай собак и треск мотоциклов, крики немцев: «Шнель, шнель! Бистро-бистро выходи!». Мы перепугались и все вышли. Немцы стали стрелять из автоматов в каждый окоп. Заставили нас идти строем. Привели нас к сараю, заранее приготовленному. Открыли замок и всех нас туда запихали, сказали: «Пока будете здесь, а потом поедем в Германию. Будете работать и вкусно есть. Там вам будет хорошо». Закрыли и ушли. Вдруг слышим, открывают замок и дверь, и прямо в нас полетели буханки хлеба. Это был не хлеб, а опилки с чем-то перемешаны. Дверь опять закрыли и ушли. Хлеб был настоль твердым, что нам с ним было не справиться. Сколько мы там сидели, не знаем. Но потом, когда пришли немцы, их было уже больше и опять кричать стали: «Шнель, шнель! Бистро, бистро!, - и толкать нас автоматами,- сейчас сядем в поезд и поедем в Германию».
Шли долго, очень хотелось пить и есть. Погрузили нас, как скот в вагоны (если можно это назвать вагонами), ни скамеек, ничего, голый пол. Мы очень устали, стали садиться на голый пол. Было очень холодно, была глубокая осень. Очень хотелось есть. Открылась дверь в вагон и опять полетел в нас такой же хлеб. Мы кричали, дети хотят пить. Принесли нам ведро горячей воды. А кружка и бочка на цепочке. И мы по очереди стали пить и немного согрелись.
Ехали недолго, снова открывается дверь опять: «Шнель, шнель!» Подножек не было, больше метра из вагона до земли. Очень высокая насыпь. Кто как мог прыгали и прямо катились вниз, в низину, где стояли немцы и хозяева. Было много собак. Нас всех построили в линейку, как пионеров. Потом стали отбирать кого куда. Все были с плетками. Подходит к нам с бабушкой здоровый мужик и тычет плеткой в меня и бабушку и говорит: «Вот ты и ты». Мама заплакала и кричала, чтобы нас взяли вместе, но они не слушали. Стояли лошади с телегами. Хозяин говорит: «Садитесь». Я забралась, а бабушка не может. Говорю: «Помогите бабушке». Он поднял ее и бросил в телегу, как мешок и мы поехали. Было очень холодно, и он бросил нам куртку большую, тяжелую. Мы укрылись с головой, а ноги прикрыли сеном. И, наконец, мы выехали на обычную дорогу. Я же закончила два класса и хорошо читала, и прочла слово на русском языке: вокзал, станция Рауденус. И сказала: «Бабушка, это - не Германия». Хозяин ответил, что это - Литва. И привез нас к себе на хутор. Подошли к маленькому домику, он открыл дверь и сказал, чтобы мы заходили. Было очень темно и он включил свет. Одна лампочка болталась под потолком. «Вот здесь вы будете жить, работать, спать и есть. Отсюда никуда не выходить».
Земляной пол. Окно-щель маленькая. «А спать где?», - спрашиваю я. «У плиты, на полу», - ответил хозяин. «Прямо на земле?», - я спрашиваю. «Да, земля теплая», -ответил он. Комната была очень маленькая. Вся заставленная большими ведрами и большая плита с большими котлами, как бочки, только круглые.
«Все, я пошел», - сказал хозяин. «Придет Зося, это моя домработница, она вам все расскажет, что вам делать». Зося сказала, что я должна делать: собирать в эти ведра навоз и приносить бабушке. Она будет высыпать в котел, добавлять туда отруби и варить свиньям еду.
Все в этой комнате: и спим на земле, варим это дерьмо свиньям, едим потихоньку, что дают. Испарения, вонь, сырость. Все это я вспоминаю с ужасом. Но по сравнению с мамой и Галей - это был рай. Они работали за колючей проволокой. Доставали торф и бросали за решетку, чтобы он высыхал. Вся вода стекала им под ноги. И так раздетые, голодные и мокрые шли в бараки. Бараки тоже были холодные. Я сказала бабушке, что там моя мама, а может быть показалось. Пришла Зося и сказала, что завтра Артур (это ее жених) узнает там ли ваши родные. Он узнал и сказал, что мама и сестра здесь, а брат вычеркнут. Как немцы уедут Артур устроит вам встречу. И через два дня мы встретились. Радости было! «Мама, а где мой братик»? - спросила я. «Его забрали копать траншеи» - сказала мама. Зося дала хлеба и два куска мяса, чтобы я отнесла им. Я отдала. Они сказали, что съедят это в бараке, а пока только понюхали этот забытый запах хлеба. Мама мне сказала, что здесь есть связной, он связан с нашими. Он сказал, что скоро придут сюда наши и кончатся все мучения.
Я теперь была свободна и все время выбегала на дорогу. Все ждала своего брата. Мама сказала, что без него она не может уехать. А я все время ходила и туда, и сюда - искала брата. И вот однажды на дороге показался человек. Я позвала маму и мы, взявшись, за руки побежали навстречу. И оказалось, что это мой брат. Мама хотела его схватить, обнять, но он сказал: «Нельзя! Можете заболеть, очень много вшей». Он был покрыт вшами. Он все чистил уши, там было полно вшей. И мы пошли к хозяину. Сказали и показали, что брат нашелся и теперь мы можем ехать домой. Пока мы шли, брат рассказал, что он лежал с трупами. С ними в вагоне ехал дядя Сережа и как сюда он попал, что их выбросили всех в траншеи, которые они рыли на болоте. Дядя Сережа все время поддерживал брата, поднимал наверх, держал над трупами. Он говорил брату: «Ты должен выжить! Я тебе помогу. Найдешь наших, моих родных и покажешь, где мы все. Пусть придут попрощаться». Дядя Сережа умер во сне, обнимая брата. Брат рассказывал: «Я остался один. Вижу сверху прямо на меня светит лучик света. И я пополз по трупам на ту сторону окопа ближе к этому свету. Теперь мне хотелось жить, сам Бог мне помогает. Я приложил немало усилий, чтобы достать до потолка окопа. Головой почувствовал крышу. Я все время смотрел на этот лучик и когда я коснулся головой крыши, понял, что в крыше отверстие и сунул в отверстие палец. Почувствовал ветер. Потом просунул второй палец, а потом и всю кисть. Я почувствовал, что мы почти не зарыты землей, а просто присыпаны, а сверху набросаны доски, сучья и всякий мусор. Прав был дядя Сережа, он сказал, что нас сюда привезли траншеи копать. Где тут место для траншей? Они нас привезли рыть себе могилу, потому что мы были уже не нужны. К нам сюда не приходили, не кормили. А чтобы копать дали три ломанных лопаты. Вот и сделали себе могилу. Ложились все в окоп и как бы тихо засыпали. Ни стонов, ни криков, а так спокойно, как будто спят. Потом пришли литовцы, засыпали разным мусором. Хотя с дядей Сережей мы еще были живы….»
Вот как бывает. Ну вот, позвала я хозяина. Он был удивлен, что брат жив. Отправил его к лесу, разжег костер и заставил его снять вещи (одежду). Они были пропитаны трупным ядом и вшами. Брат снял все и бросил в огонь. Вши в огне трещали, как пули. Потом повел его в баню. Там напарил его веником, волосы смазал керосином. Все сделал по-человечески. Теперь он, хозяин, выслуживался. Все боялись. «Русские бандиты» снова пришли. Брат узнал, что этот дядя нас туда и привел, значит он знал, где я нахожусь. Отмыли, накормили, одели чистую одежду. Зося постаралась. Брат всех родных разыскал и привел их на эту могилу. Невыносимо было на них смотреть. Они хотели разрыть эту могилу, но им не разрешили. Потому что трупы разложились, был ужасный запах. Потом Зося писала, что теперь в том месте братская могила, родные могут навещать. Все имена, кто там лежит, отгравированы.
Вот и все.
Мы стали собираться домой, уже был октябрь. Приехали. Дома живут чужие люди. Ходят в наших вещах. И опять голод, война еще шла. Но до Берлина оставалось совсем немного. Всем здесь сказали, что мы все погибли до одного. А напрасно, все живы из наших. Но это уже другая история…"